Физическое воспитание: традиции и пережитки

Русская сила - одна из 36 литографий Льва Александровича Белоусова (1806—1854), составивших альбом «Сцены из русского народного быта» (с рисунков Игнатия Степановича Щедровского, 1815—1870), изданный Обществом поощрения художеств в 1839 году в Петербурге. (Из собрания коллекционера П.С. Романова.)

С детского возраста приобщались к молодецким потехам, которые многозначительно называли русскими геройскими забавами, приезжие иностранцы (Ю. Шанин. От эллинов до наших дней.— М., 1975). В том, что по плечу они лишь закаленным и сильным, и цели закалки и тренировки служат, в том не было сомнений. К тому же, еще в VI веке византийский путешественник Маврикий писал о наших далеких предках, что необычайно выносливы они физически и могут легко переносить холод и голод, жажду и жару, способны к большим нагрузкам.

Несомненно и то, что многие из этих забав уходят корнями в эпоху первобытности. Это и поединки на палках, бросание камней в цель и на дальность лета, и кто скорее взберется на дерево, и «стенка на стенку», «взятие снежного города», «буй», «чур». Древнерусская игра «чур», например, проводившаяся в честь общеродового предка (пращура, щура), состояла в том, что две команды из нескольких десятков игроков каждая загоняли «рюху» (шарик) с помощью палок-клюшек в лунки соперников — на лугу либо на льду озера, реки. Играли в нее в селах средней полосы еще в XIX в., обороняя свои лунки-«города» от «поджога» (попаданий рюхи). От древних языческих обрядов произошла и такая потеха, в которой юношам и девушкам надо пройти «очищение» огнем — горелки.

Игрища открывались на свадьбах и похоронах, на торжках и после судилищ, во время братаний и на празднествах. Привилегией знати являлись потешная охота и скачки. А кулачные бои («стенка на стенку») как героическая забава сохранялись на Руси более тысячелетия: о живучести пережитка свидетельствует указ Екатерины I «О кулачных бойцах», регламентировавший правила этого массового развлечения низших сословий. В нем говорилось, что «в кулачных боях, которые бывают на Адмиралтейской стороне и на Аптекарском острове, многие люди, вынув ножи, за другими бойцами гоняются, другие, положа в рукавицы ядра, каменья и кистени, бьют, многие без милости смертельными побоями, и это убийство между подлыми в убийство и грех не вменяется».

Казалось бы, для запрета достаточно, однако дело до этого не дошло. «Также и песком в глаза бросают; поэтому кулачным боям в Петербурге без позволения главной канцелярии не быть; а кто хочет биться для увеселения, те должны выбрать между собой сотских, пятидесятских, десятских и записывать свои имена в главной полицейской канцелярии; выбранные сотские, пятидесятские и десятские должны смотреть, чтобы у бойцов никакого оружия и прочих инструментов для увечного боя не было и во время боя чтоб драк не было; и кто упадет — лежачего не бить».

Чем же объясняется живучесть кулачной забавы? Полагают, что в своей классической народной форме, существовавшей в древности, она была своеобразной проверкой смелости, силы и честности, состязанием в память о доблести павших в сражениях, и не случайно еще в начале XX в., например в селе Покровском (Ярославской области), устраивали зимой кулачные бои на речке Сыть, где, по преданию, русские богатыри бились с ордами Батыя. Такие игры обычно заканчивались дружескими пирами соперников. Со временем же обычай превратился в зрелищное увеселение, когда бойцам предлагалось биться и за деньги не только «до первой крови», а до потери сознания, изнеможения. В книге Ю. Шанина приводится достаточно красноречивое свидетельство такого падения нравов — цитата из очерка П. А. Лавровского «Первый шаг».

«Сходились зимой в праздничные дни стенка на стенку. Начинали чаще всего мальчики или подростки лет 14—17. Затем вступали в бой старшие. В стенке силы распределяли равномерно, заранее выбирая соперников. Волжские купцы нередко имели на своем содержании по нескольку самых лучших бойцов. Бились на льду Волги, а в Казани — на озере Кабан. Особенно прославился силой своих ударов и бойцовским умением великан, которого звали Добрыня. На это зрелище съезжались посмотреть купцы и простые зрители отовсюду. Крови было много и калекств тоже. Но разве можно было соразмерить силу своих ударов, когда глаза застилает красный туман бойцовского азарта?!»

Стоит ли говорить, что «туман» чаще возникал в состоянии подпития, как об этом свидетельствовали суровые осуждения со стороны русской общественности, в то время как власть имущие направляли энергию народа в сторону от болезненных социальных проблем.